Омич о городе: Святослав Коновалов о центре города, о его архитектурных и культурных памятниках

Новым гостем нашей рубрики стал Святослав Коновалов — член Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, организатор «Том Сойер феста» в Омске.

Мы сегодня пойдем гулять за остановкой «Дом Туриста» — это исторический Мокринский форштадт. Сначала территория города была разделена на форштадты, ещё со времён крепости, а потом уже появились административные округа. Мокринский форштадт был одним из беднейших, но уже к началу XX века начал выравниваться — здесь стали появляться довольно богатые купеческие постройки, дома омских промышленников, появился потом и модерн. Здесь есть на что посмотреть, но с каждым годом этих объектов всё меньше и меньше. Здания разваливаются, поэтому на них нужно обратить внимание.

 

Усадьба Эннса (ул. Сенная, 22)

— Тут находятся два строения, которые заслуживают внимания. Усадьба Якова Эннса, омского промышленника конца XIX — начала XX века. Он продавал сельхозтехнику, а сам жил в деревянном здании рядом со своей конторой. У дома обвалилась крыша, но можно понять, что это единое здание, если посмотреть на арку. 

Здесь можно увидеть, как раньше жили богатые люди. Сейчас чиновник большого ведомства, особенно в каком-то образовании, может иметь большой дворец в Усть-Заостровке, даже если ведомство у него очень бедное и разваливается. Раньше богатые люди жили в красивом, большом, но деревянном доме, рядом с ним находилась контора, в которой они вёли свои дела. Вот так изменилось мировоззрение за 100 лет. 

— Насколько важен этот этап омской истории?

— Это существенный этап. В это время появилась сельхозвыставка в Омске, и её наследие мы до сих пор ощущаем, развивался стиль модерн, появилась разная резьба на зданиях — есть мнение, что это подготовка к выставке. Дом с драконами, говорят, тоже появился, во время подготовки к сельхозвыставке. 

Яков Эннс был одним из крупных омских предпринимателей в своё время, и его усадьба — один из немногих образцов соединения жилой и коммерческой функции. Мы часто видим дома купцов, а здесь мы можем видеть, как купец и жил, и работал. Больше таких примеров, где можно проследить полный цикл хозяйствования предпринимателей, в Омске нет. 

Оба здания являются памятниками культурного наследия, кирпичное здание сохранилось, государство его поддерживает, здесь сейчас находится Росздравнадзор (Территориальный орган Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения и социального развития по Омской области). А деревянный дом быстро ветшает. В одном из изданий репортаж про людей, которые жили в шалаше в Парке Победы, проиллюстрировали изображением этого здания. Перепутали шалаш с объектом культурного наследия, но если их можно перепутать, то есть повод задуматься, что состояние памятника просто плачевное. Но это и так очевидно: упала крыша, упал фронтон — но всё можно восстановить, вопрос только в деньгах. 

— Можешь на примере этого здания рассказать, как его можно восстановить? Дать алгоритм восстановления?

— Есть юридический алгоритм, а есть инженерный. Юридический алгоритм — необходимо заказать правильный проект восстановления объекта культурного наследия, обратиться в специальную организацию, которая имеет лицензию и право на ремонт памятников архитектуры. В Омске их не так много, порядка десяти. После надо заказать проект у строительной организации, которая также имеет лицензию на работу с объектами культурного наследия. 

Проекты стоят денег, и это тормозит ремонт объектов по всей стране, но одновременно и сохраняет их от сноса. Такая палка о двух концах. Из-за этой вилки универсального решения нет. Здания нельзя ремонтировать, даже прикасаться к нему без лицензии и проекта. Это хорошо, иначе бы по всей стране уродовали памятники, штукатурили их и так далее. Но и ремонтировать их становится сложнее, нужно вкладывать больше денег и существенно заморочиться. 

Технически — очень просто. Сначала здание нужно обмерить, потому что чертежи могли и не сохраниться. Потом нужно откопать фундамент, понять, насколько он сохранил несущую способность, затем проверить стены. После этого закупаем материалы и ремонтируем. 

В законе есть лазейка — приспособление здания для современного использования, и многие собственники ею пользуются. В законе предполагается реновация, но суть в том, что здание фактически сносится и на этом месте строится похожее, которое может выглядеть таким же с первого взгляда, но оно будет построено из современных материалов, кирпича, например. Но это порочный метод, эта уже не та история. Для этого здания, как я знаю, создан проект, который предполагает реновацию, снос и восстановление. Это плохо, по факту — снесут, а потом восстановят или нет — непонятно. У собственника могут кончиться деньги, он может разориться, умереть — что угодно может произойти, а дом уже снесен. И получается, что вернуть ничего нельзя, но, к счастью для этого здания, у собственника нет денег на реализацию проекта. 

— Что могут омичи сделать, чтобы не дать потеряться этому памятнику?

— Есть процедура отъёма здания памятника за его ненадлежащее содержание. Если оно несколько лет находится в одних руках и собственник не осуществил ремонт — сооружение можно изъять. Прецедентов нет, но закон предполагает это. 

Если есть реальный инвестор, который готов сохранить здание и сделать ремонт — можно пойти в областной Минкульт и инициировать соответствующую процедуру, но нужно постараться. В Омске таких прецедентов не возникает, потому что нет инвесторов, процедура не отработана и возможен скандал — на такое никто не идёт. В России есть примеры, когда государство может изъять и реконструировать здание.

Простые омичи, кто не обладает возможностью выкупа и ремонта здания, могут просто рассказывать о нём и привлекать внимание. Это заставило бы работать Минкульт. Собирать деньги на ремонт не имеет смысла, потому что здание имеет собственника, который не идёт на контакт, и дом всё равно восстановить мы не сможем.

 

Газетный переулок, 3

— Здесь есть легендарное место — омское здание, которое перманентно сползает в котлован. Рядом для предполагаемой стройки дома выкопали котлован, но дом не построили, котлован остался. Это здание начало в него сползать, видно крен. 

Мэрия делала попытки продать его за рубль, по инвестиционной программе, когда государство передаёт в аренду исторический памятник на 50 лет по рублю за квадратный метр, с обязательством восстановить его и потом использовать его в коммерческих целях. Такая инвестиционная программа звучит привлекательно, но на самом деле мало кто на неё обращает внимания. Ну, по крайней мере в Омске. В Москве этим часто пользуются. В последние годы у нас пытались объект сдать за рубль. Даже был инвестор из Екатеринбурга, который готов был вложиться, но мэрия начала себя непонятно вести. Они хотели сдать лишь на 20 лет в аренду. Инвестор подумал, что инвестиционная привлекательность снизилась в два раза, и не факт, что он сможет окупить вложения. 

В какой-то момент падение дома приостановилось. Ещё в 90-ые годы оно стало сползать в котлован не так быстро, как прежде. Шутка про «стабилизированное падение» отражает омскую архитектуру. У нас здания разрушаются с каждым годом, и эта фраза отлично характеризует состояние многих памятников. 

 

Улица Сенная

— Сенная — улица в центре, которая сохранила своё дореволюционное название и уцелела, но она не такая длинная. На её конце есть несколько интересных деревянных зданий.

Справа, по чётной стороне (дом 38 — прим.ред.), есть здание в стиле модерн. Здесь, может быть, не самый богатых декор, но сохранилось круглое деревянное окно. Сейчас дом использует полиция. 

Два интересных дома (№33 и №35 — прим.ред.), у которых немного разная судьба. Изначально они были одноэтажными. В 50-ые годы была мода поднимать дома — первый этаж поднимали и под ним строили новый из кирпича или шлакоблока. Так дома становились двухэтажными. 

ул. Сенная, 35

Одним из первых решений нового мэра Омска Сергея Шелеста, когда он пришел к власти, было признание ряда зданий аварийными. Дом №35 на Сенной попал в этот список. Женщина пожаловалась на протечку кровли и пожелтевшие обои. Она пошла в жилинспекцию , в итоге кровлю над её квартирой отремонтировали. Она спросила ещё про обои, пришла комиссия их оценить и признала весь дом аварийным. Бабушка этого не хотела, она хочет жить в центре, в этом здании. Многие соседи сделали ремонт, вставили пластиковые окна, хотя мы это не одобряем, но это хоть какая-то видимость благосостояния. Сейчас мы судимся, чтобы вывести этот дом из перечня аварийных объектов, потому что он таковым не является. Протечка кровли встречается даже в новых домах. 

Уже прошло первое судебное заседание, скоро будет второе. Жильцы практически все подключились, они хотят жить в своем доме, в центре, а не уезжать куда-то в Рябиновку или на Завертяева. У них довольно красивое здание с характерной для Омска формой фронтона на наличниках. Возможно, это не самый шикарный объект, мы не хотим признавать его памятником, но можно просто его сохранить, если хотят люди в нём жить. Не будет же весь центр застроен высотками.

— Можешь объяснить, что такое фронтон понятным языком?

— Это верхняя часть здания в форме треугольника, но сейчас мы говорим о вершине наличника — декор над окном — он в форме треугольной кровли. Это характерная особенность омской резьбы. Одним словом — этот дом достоин, чтобы его сохранить. Так считаем не только мы, но и жильцы. 

— Ты рассказывал, что ВООПИК часто сохраняет какие-то элементы утраченных зданий, это у вас склад или что? Вы хотели бы сделать музей?

— Когда сносят здание и не можем уже его спасти, мы сохраняем часть декора в базе — наличники, кронштейны. Наша цель — возвратить эти элементы городу. Мы проводим выставки в краеведческом музее, куда-то их частично возвращаем, пытаемся музеефицировать. Вместе с руководителем художественной студии «Скворечник» Ириной Зинкевич мы хотим создать коллаж из наличников вокруг её дома на улице Почтовой, чтобы вернуть в город и рассказать об особенностях некоторой резьбы. 

У нас склад в Амуре, он огромный и нуждается в систематизации. Рано или поздно мы её проведём. Первоначальная задача — сбор. Но вот пока мы чаще показываем сохранённые элементы, а не возвращаем. Что-то постоянно сносят — мы эвакуируем. Но рано или поздно собирать будет нечего, а показывать будет что. 

 

Здание мэрии города

— Здесь уже другая среда. Мы видим пристройку к Администрации, и нельзя не упомянуть, что раньше здесь стоял дом Карбышева, легендарного генерала, в честь которого назван аэропорт. Ради этой пристройки дом был снесен, хотя в условия сноса не попадал. Несколько лет назад общественность открыла памятную доску Карбышеву, теперь она висит на здании администрации с торца.

У нас в Омске все здания, связанные с теми, кем мы хоть как-то гордимся, постигла драматическая судьба. Мы назовем в честь Достоевского университет, улицу, а места, где он жил и лечился — заброшены. Именем Карбышева назовём аэропорт, будем говорить, что это омский герой, но дом, где он жил, снесём ради пристройки к администрации. 

 

Военный госпиталь

— Мы сейчас подходим к военному госпиталю, где неоднократно лечился Достоевский. Есть ряд объектов, которые его помнят и нуждаются во внимании. Как мы знаем, Достоевский лечился в госпитале 19-ть раз. Он посетил при этом множество строений, которые в то время были. Военный госпиталь — одно из немногих учреждений, которые сохранили свою историческую функцию. Здесь ничего не меняли, только достраивали новые здания, например, несколько лет назад построили ковидный госпиталь, но в целом территория была под нужды военного госпиталя. 

Недавно свои функции сохранял ещё Кадетский корпус, но построили новое здание на Левом берегу и старое забросили. Его судьба неизвестна. Оно ветшает. Я ничего не имею против новых зданий, особенно на Левом берегу, но обидно.

Военный госпиталь сохраняет свою историческую функцию, тут ряд объектов признали памятниками культурного наследия благодаря нам, но всё равно остаётся много мест, требующих обследования и раскопок, которые мы хотим провести. Недавно мы смогли оформить пропуск на территорию и сможем легально сюда ходить и заниматься исследованием зданий.

Также территория нуждается в уточнениях. У дома главного лекаря есть мемориальный памятник Достоевскому, но это здание 1870-ых годов, его построили через 15-20 лет после того, как Фёдор Михайлович покинул Омск. 

Половина официального реестра объектов культурного наследия в городе, который ведёт Минкульт, нуждается в уточнениях, изменениях, дополнении. У нас про дома, история которых известна, в реестре написано «здание». Например, здание музыкального корпуса училища им.Шебалина — висит огромная каменная табличка с надписью «здание». Хотя про него много чего известно: какие купцы им владели, как они использовали этот объект. Но реестр ведут чиновники, которые не вникают в исторические тонкости. Хорошо, что реестр существует, здания не сносят, на них можно вешать таблички, но это не просто юридический, а представительский документ. Это то, на что обращают внимание ценители истории. Вот я приеду в другой регион, захочу посмотреть на объекты истории — посмотрю реестр. Я даже не против устроится в Минкультуры и проработать с исторической точки зрения этот документ. 

— Ты видишь перспективу, чтобы эта территория как-то преобразилась?

— Не знаю, надо ли это? Город может её продать, чтобы появились высокие муравейники.

— А если сохранят в нынешнем виде? Уберут проволоку и сделают что-то для коммерции, например.

— Важно, чтобы здание сохраняло свою историческую функцию. В текущую эпоху, я вынужден признать, соотечественники не могут грамотно распоряжаться недвижимостью. Мы только-только вошли в эру капитализма, и каждый стремится максимально использовать каждый квадратный метр. Сохранение исторической функции так или иначе хорошо. Да, починить забор и строения — можно. У нас через дорогу стоят заброшенные корпуса завода Козицкого — вот, пожалуйста, там уже можно применить коммерческую функцию — здание отдали, землю продали, построили муравейник. Тут других вариантов нет. Пусть остается госпиталем. 

Далее речь пойдёт об этом здании. Точного адреса на картах у него нет

Здесь мы не случайно остановились. Это строение со стороны улицы выглядит, как старый сарай, а внутри у него деревянные, выточенные на механическом токарном станке, колонны. Мы датируем их примерно 1825-ым годом. Они до сих пор сохранились. Внутри оно выглядит абсолютно по-другому. Если снаружи как сарай, то внутри — дворец. 

Фото: Владимир Кудринский / pastvu.com

Оно использовалось как летние арестантские палаты. Заключенных держали здесь, как мы предполагаем. По идее тут должен был бывать Достоевский. Мы хотим здание привести в порядок и музеефицировать, рассказывать о писателе. Главное, что мы достигли диалога не только с военными, но и с их руководителями.

Здесь висит рамка на стене, в чём её суть? Мы расположили в ней информационный баннер с тем, как здание выглядит с другой стороны, с исторической справкой о Достоевском. Я лично его прикрутил. Сначала мы решили сделать просто бумажные таблички, заламинированные, но буквально на этот день военные вышли и сорвали их. Тогда мы стали хитрее, сделали баннер и прикрутили его к деревянной рамке, чтобы им было тяжело сорвать. Но военные тоже оказались хитрее — они просто ножом срезали баннер, а рамку им было лень оторвать. Прикрутил я её на славу, вот она и осталась. 

Мы вели партизанскую деятельность и бюрократическую переписку с самим военным госпиталем. В итоге нас поддержали. Сказали, что это здание им не нужно и мы можем забирать. 

 

Про экскурсии по городу, «Том Сойер фест» и видение города

— Экскурсии я провожу от имени ВООПИК и от себя лично. Это не сильно раскрученная моя деятельность, но относительно постоянная. Мечтаю создать экскурсионное бюро, где разные краеведы будут рассказывать про город. Это не бизнес ради прибыли, а способ транслировать знания. Я уже определил ряд кандидатур и маршруты, в ближайшие годы, может быть, запущу. 

Ещё я мечтаю запустить экскурсию по домам «Том Сойер феста» в Омске, которые мы отремонтировали. Правда, они не все близко расположены, будет трудно. Сейчас их три.

— В этом году будет «Том Сойер фест»?

— Да, копим силы, ведем переговоры с собственниками, заказываем выписки, документы. Я надеюсь, что к концу июня мы начнём что-нибудь делать. Хочется сделать маленький дом в этом году. Осталась усталость с прошлого года и у меня, и у волонтеров. Прошлый дом мы закончили под Новый год — 29-го числа.

В этом году из-за политических причин у нас отвалилась половина спонсоров. Это ещё одна из причин, почему мы хотим сделать маленький дом.

— Ты сейчас борешься за историю, а каким ты видишь дальнейшее развитие Омска?

— Город будет строиться. Появляются жилые массивы на Левобережье. Это мало пересекается с нашей деятельностью. 

В центре города что-то снесётся, что-то отремонтируется. Мы надеемся, что ряд домов тут будут отремонтированы. С каждым десятилетием что-то сносят, что-то удается отстоять. Но чем меньше остается домов, тем больше становится их ценность.

---

А в предыдущем выпуске у нас было сразу две героини: кинолог и дог-френдли активистка Анастасия Минаева и её собака Новелла.

Если вам понравилась рубрика — загляните в подборку лучших выпусков «Омича о городе». Спойлер: вы найдёте там все выпуски прошлого года.

Читайте также:

• «Том Сойер Фест» подводит итоги сезона: дом на Пушкина восстановлен
• Мифы Омской крепости — как попасть на экскурсию
• Наш подкаст «Всё идёт по плану»: зачем строился Омск?. Эп. 3 : «Форштадты и слободы — кто их придумал?»

И три выпуска «Омича о городе», которые похожи на этот:

• Антон Дымченко про ностальгию и СКК Блинова, любовь к деревянным домам и неочевидные опасности исследований на велосипеде
• Анна Назаренко о Газетном переулке, архитектурных памятниках и Достоевском
• Лидия Макарова про первые многоквартирные советские дома на Маяковского, праздник озеленения и здание ТЭЦ-1

---

Автор: Николай Кондаков

Фото: Никита Кудрявцев